Форум » Из варяг в греки » "Ночь, и в глаза вползает страх, сон и смерть так похожи..." 12 червеня, утро. Где-то в лесах между » Ответить
"Ночь, и в глаза вползает страх, сон и смерть так похожи..." 12 червеня, утро. Где-то в лесах между
Медвяна: Такой родной еще вчера лес, оборотился вдруг страшным враждебным чудовищем: тянул к ней свои скрюченные когтистые лапы, хлестал ветвями по щекам, поливал ледяными струями. Рубашка вымокла насквозь, обвисла жалкими клочьями, но девчонка все бежала, продираясь сквозь косматую чащу, боясь остановиться хоть на миг. Она уже давно сбилась, перестала различать знакомые места в темноте, но все так же остервенело, из последних сил, точно очумелая, рвалась куда-то. Куда? Что ждет ее, кроме погибели? Мысли страшными змеями путались, свивались, не давали дышать. Ей мерещились то ужасные рогатые маски Велесовых жрецов, то оскалы диких зверей, в ушах звенели страшные крики и вой опьяненных безумным ритуалом. - Они настигли меня! И несчастная ополоумевшая беглянка, не чувствуя боли в кровь разбитых ногах, неслась все дальше и дальше, пока обессиленная не упала, поскользнувшись на мокром мху. Тяжело дыша, она попыталась подняться, но не смогла. Сердце больно билось, и Медвяна с силой прижала руки к груди, как будто это могло успокоить его, не дать вырваться наружу. Неужели это конец? Неужто вот так должна закончить она жизнь, от медвежьих когтей или волчьих зубов? Девчонка жалобно скулила, размазывая по щекам соленые слезы, вперемешку с грязью и дождевыми каплями. Она не заметила, как занялся рассвет, прорисовывая тонкие силуэты деревьев, как блеснули первые лучи солнца на мокрой листве. Встрепенулась лишь, когда услышала голоса. Совсем рядом, за спиной. Не в состоянии думать, девушка кинулась было бежать, да наступив на распухшую ногу, от неожиданности вскрикнула, пронзенная невозможной болью. В глазах беглянки потемнело и она, словно подкошенная рухнула на мокрую землю.
Ответов - 60, стр:
1 2 3 All
Ксар: Какое-то время оба мужчины шагали молча, не особенно скрываясь. От кого тут скрываться? Места дикие, разве что зверь лесной проскочит. То и дело тропка, которую обнаружил Ксар, проваливалась в топкую грязь. Ноги и штаны по колено быстро вымокли в росе. - Постой-ка, - идущий впереди Ксар резко замер, приподняв руку. Какой-то шум. На зверя не похоже... Осторожно переступая, он почти бесшумно двинулся через кусты, похожий на большое лесное животное. Тёмный, настороженный, напряжённый каждой мышцей. Тело сейчас было словно натянутая тетива лука. Стоило бы пройти мимо - вдруг это сохатый или медведь? Или, допустим, житель ближайшей деревни? Но Ксар решил хотя бы посмотреть. Любое живое существо, а особенно то, что поумнее сохатого или медведя, может оказаться опасным. Или просто нежелательным попутчиком в лесу. Лучше внимательно рассмотреть возможную опасность со спины, чтобы она даже не подозревала о слежке, чем внезапно взглянуть ей прямо в глаза... Однако, никакой опасности не было. Более того - за все вчерашние злоключения небо вдруг послало Ксару великую удачу. На размокшей от ливня и толком не просохшей лесной земле лежала молодая девушка. Она выглядела довольно потрёпанной, будто гналась за ней стая волков. Ксар замер и напряжённо прислушался. Лес безмятежно разговаривал тысячами своих привычных голосов. Не слышно ни шелеста стелящегося меж трав волка, ни мерного шлёпанья человеческих ног. От кого бы ни бежала эта девчонка, она здесь совсем одна. Это очень хорошо. Ксар выждал ещё пару мгновений и приблизился к девушке. Огляделся ещё раз. Присел рядом на корточки. Потряс за плечо. - Эй...
Медвяна: То ли снится Медвяне,то ли чудится что хозяин лесной из своего урочища вышел, за бело плечо ее своею огромной лапою по траве-мураве катает. Или это Волос Черный косматый споймал беглянку непослушную... А может и не сбежала она, а привиделось ей все, после отваров, которыми бабы Медвянку поили. И она сейчас не в глухом лесу, а с перерезанным тупым ножом горлом лежит на каменном капище. И возьмет Скотий Бог ее в жены и напьется ее кровушки. Смотрит девка помутневшим взором: закричать - да не можется. Хватается руками за землю, спиною в мох вжимается, отползает. Точно зверек загнанный. Головой мотает, воздух хватает ртом пересохшим, а Велес все небушко черной горою закрыл...
Бернхард: Бернхард еле поспевал за быстроногим Шатуном. Уж понятно почему - Ксар привык лесными тропками хаживать, а Косолапый всё больше по деревянной палубе драккара ногами ступал. Поэтому отстал он изрядно, постоянно оступаясь на узкой и мокрой после дождя тропинке, тихонько поминая всех йотунов поименно. Когда Ксар внезапно замер, викинг чуть было не налетел на него сзади, но вовремя остановился, нахмурившись проследил как Шатун полез в кусты, а когда услышал его голос, полез туда и сам. Естественно с шумом и треском ломаемых ветвей, точно настоящий медведь проламывался. - Что это у нас тут? - Косолапый выглянул из-за плеча полукровки, нависая как утес над беглянкой. - Клянусь золотыми волосами Сив! Да это же девка! Что за чудная земля у этих росов, куда ни глянь - девки бегают. Но нам это только на руку, правда, братец Шатун? Бернхард ухмыляясь рассматривал рыжеволосую девчонку. Слишком уж худая как на его вкус, вон как коленки торчат. Но, как говорится, на безрыбье и рак - рыба.
Ксар: - Да, на руку... - негромко проговорил Ксар, думая, конечно же, о своём. Не великой красоты девка, но что-то в ней есть. а если отмыть, подкормить чем боги пошлют, привести порядок, глядишь, и можно будет продать за хорошую цену. Конечно, не такая уж она и юная, уже может и замужем оказаться, что здорово снизит её стоимость. Но лучше расспросить её, когда очнётся. Главное, чтобы не сбежала. - Может, с собой возьмём? - предложил Ксар Бернхарду, стараясь добавить в голос сострадательных ноток. Мол, жалко бедняжку.
Медвяна: Когда Медвяна открыла глаза и увидела над собою длинноволосые головы да широкие плечи – заверещала со всей дури, руками всплеснула, от них укрываясь. Не сразу девка поняла, что людей видит. Глаза таращит то на одного, то на другого. Уж больно дикие и громадные – ну точно сыновья Волосовы, шатуны-оборотни, что по лесам шастают, да малинники мнут. Один - черный, другой – бурый. И откуда взялись они - словно скальные останцы из земли сырой выросли!
Бернхард: - С собой взять? Да ты умом повредился при виде бабы, Шатун. Куда мы её возьмем? В хирд? - Бернхард поморщился от визга рыжеволосой незнакомки, да обошел Ксара, заходя с другой стороны, чтобы не сбежала. А то гоняйся за ней потом по лесу. - Тут развлечемся и дальше пойдем. А то, может, она блаженная? Глянь-ка как таращится да орет. Викинг продолжал разглядывать неожиданную добычу - кожа белая, волосы рыжие, глаза огромные зеленые, фигурка угловатая, совсем еще девичья. Ребенок почти с виду. Нет, что-то даже и желания на неё покуситься не возникает. Но, вдруг, Ксару захочется с девкой побаловаться? Но это, опять же, в пути задержка. За это время хирд еще далече уйдет. И так они с силками да зайцем просидели долго. Могли бы несколько верст отмахать, да расстояние сократить. - На что она тебе, чернявый? Выкуп не получишь. Селянка какая-то. На горбу её тащить чтоль? - Бернхард еще раз бросил взгляд на девчонку, нахмурился строго. - Да замолчи ты уже! Хватит пищать, уши болят!
Ксар: Ксар попытался выдумать что-нибудь правдоподобное, зачем бы им вдруг понадобилось тащить с собой девицу. Да не вышло - голова сейчас не тем была занята. Уж лучше сказать, как есть, чтобы потом во лжи не запутаться будто в сетях. - Она может неплохих денег стоить. Я знаю, кому её можно продать. Лишние разве деньги-то? Ксар сказал всё как есть, да не всё... о том, что скорее всего все деньги понадобятся ему на "смолку", он умолчал. Поглядев на перепуганную девицу, он попытался улыбнуться как можно более ласково, но получился почти медвежий оскал. - Ты не бойся. Мы тебя не тронем. Если будешь себя хорошо вести... От кого, кстати, спасалась-то? Он мельком поглядел по сторонам. Мало ли, с кем придётся столкнуться. - И от ворогов твоих убережём. Нам ты нужнее. Хе-хе...
Медвяна: Как цыкнул на нее рыжекосый великан, притихла Медвяна. Дрожью ее бьет да слезы крупные из глаз катятся. Обвила девушка руками колени, вся сжалась в комочек, как кутенок бесприютный, драный – пришибить и то жалко. И такая вдруг на нее усталость набросилась, такая оторопь, что подумала девка уступить судьбе своей лютой. Слышит Медвяна, что говорят незнакомцы меж собою, да головушка, как в дурмане каком. Ни их слова, ни собственные думы ясно не складываются. Смотрят на нее незнакомцы, равно, что купчишки привередливые бросовый товар разглядывают. Сомневаются. Вроде убить ее не хотят, а что тогда? А сами-то не наши. Не здешние. Матерые, как звери лесные, как тать лихая. Таких не разжалобишь… А вроде и не разбойники… Те бы с девкой и разговаривать не стали, давно скрутили бы да потащили… А смуглый космач еще и скалится добродушно, зубы вон как посверкивают. Каким-то внутренним, только бабам присущим инстинктом, она почуяла, что у нее есть шанс. Тоненькая, призрачная ниточка надежды. - Жаль, не оступилась я ночью с берега крутого, да в воду темную не упала. Уже бы не мучилась. От смерти бежала, ноги уносила, да видно судьба моя из огня да в полымя… Всякий может сироту обидеть, не у кого защиты искать… Уж убейте меня люди добрые, сжальтесь над горемычною...
Бернхард: - Говорю же, блаженная! - Бернхард хмыкнул, да сплюнул в сторону. - Боги разумом обделили. Кто ж её у тебя купит, а Шатун? Глянь какая тощая. Работать по хозяйству, воду таскать, урожай собирать, и то не сможет. Сломается как тростинка. Может, и правда, порешить её тут на месте? Чтоб не мучалась сиротинушка горемычная. Викинг глядел сурово да говорил злобно, а сам всё посматривал на рыженькую. Никак не мог решить, что же с ней делать. Убить её он точно не хотел бы - зачем же на себя гнев богов кликать. Убить в честном бою противника - одно дело, а ребенка в лесу - это уж совсем зверем надо быть. Может, если отмыть её, причесать да в одежу чистую одеть, и сгодилась бы на ночку-другую. А так, сидит ровно как зайчишко перепуганный, глазами только заплаканными на них смотрит. И пальцем тронуть стыдно. Да и... чем-то эта лесная беглянка на матушку его, Астрид, неуловимо похожа была. Такая же махонькая, костистая, неказистая, а глазами ишь как зыркает! Косолапый ухмыльнулся в рыжие усы и Ксару кивнул: - Ты глянь-ко, людями добрыми нас кличет. Совсем от страха ополоумела, стрекоза. Надо ж удумать - люди добрые... - И раскатисто рассмеялся, плечами подрагивая да головой мотая.
Ксар: - Ну а что такого? Я вот не злой совсем, - Ксар хотел было погладить девчушку по голове, но вдруг убрал руку, передумав. Не надо пугать ещё больше. Он попытался успокоить её, постаравшись сделать голос совсем-совсем медовым. - И Медвежью Лапу не бойся, он тоже не злой. Просто немного шумный. Над словами Бернхарда Ксар решил пока не задумываться, хоть и прав был викинг - кому такая тощая да хлипкая может понадобиться? Но всё же, может кому и сгодится. Хоть за мелкую монетку, а всё же деньги. Убить всегда можно успеть. Хотя, зачем убивать? Коль не захотят её давненько запримеченные персы покупать, так бросит где нашёл - и дивы с ней. Потом Ксар поднялся и протянул руку незнакомке: - Вставай, пошли. только бежать не пытайся. А впрочем, куда бежать-то? Ты же не хочешь, чтобы мы рассердились, а? При этом он продолжал улыбаться своей звериной улыбкой - из-за "смолки" дёсны как будто бы усохли, подтянулись, и зубы казались длинными и хищными.
Медвяна: Покосилась Медвяна на блеснувшие зубы чернявого, а все же немного успокоилась, дышать ровнее стала. Да и пугаться сил больше не было. Нет, не поверила девка, что рыжий здоровяк и впрямь убить ее хочет. Рассмеялся-то он как-то беззлобно, словно напоказ. Да и глаза у них не остервенелые. Правда, у смуглолицего – черные, блестящие, с искрой шальной. Знать задумал что. Хоть и растекался любезностью слаще меда, да оборонить сулил, а сердце-то девке подсказывало, что опасаться нужно из этих двоих более его. Этот точно ее в лесу не оставит, уж больно ласково идти уговаривает. Только ведь и оставаться Медвяне страшно: не деревенские изловят, так звери съедят. Поняла девчонка, что никак нельзя незнакомцам перечить. Жить то - оно завсегда лучше. Да и что она против них? Точно пичуга малая против шатунов. Что захотят- то с ней и сделают. Одной лапищей прихлопнуть могут. Хорошо, хоть грязная вся – не польстились, видать не совсем одичалые. Главное время выждать, отвлечь их как-то… - А чего мне вас боятся? - набравшись храбрости, проговорила Медвяна, приподняв подбородок. –Дедушка мне говорил, что всех людей нам посылает светлый Боженька. Вот и вас на мое спасение видать послал. Сразу видно, что не злодеи вы, не душегубы. Вон, какие вы могучие, волку глотку одной пятерней сдавите. Да мне с вами не то, что мужики деревенские, сам Царь Лесной не страшен! Медвяна, наверное, больше себя уговаривала этими словами, но почему-то ей стало намного легче. Девушка уже немного рассмотрела своих «спасителей». Тот, который помоложе, уж больно огромный: плечи, ручищи - точно из валунов сложены. - Значит тебя, богатырь, Медвежьей Лапой кличут? Медвяна даже улыбнулась. - А меня Медвяной нарекли. Дедушка говорил, что раз Медвяной зовут, то ни один медведь меня не обидит, потому как любит он мед-то. А тебя, как звать, добрый молодец? - робко спросила она черноглазого, глядя на протянутую им огромную ладонь. - И куда же мне с вами идти?
Ксар: - А меня Шатуном можешь звать, - ответил Ксар, помогая девушке подняться. - Пойдём пока до нашего лагеря. Слыхала, небось, о викингах? Вот о его братии, не о моей, я так, с боку припёку... - он кивнул на Косолапого. - Пока с нами будешь, в обиду не дадим. А может, и на совсем при себе оставим. Ксар решил дать девчонке надежду, что она может попытаться выкупить себе свободу хорошим поведением и послушанием. Так она вернее от мыслей о побеге откажется, сама с ними пойдёт по доброй воле. Это сейчас она перепугалась и ослабла. А отойдёт чутка, подкормится чем боги пошлют - глядишь, начнёт взбрыкивать, силы появятся, норов пробудят. Вот даже сейчас вроде бы едва душа в теле держится, а в глазах бесята начинают прыгать. Рыжая, огненная, с такими ухо востро... поглядев на Бернхарда, Ксар сделал как можно более красноречивое лицо, мол, не пугай девчонку, веди себя хорошо и, глядишь, выгоду свою получишь. Потом он снова взглянул на Медвяну. - Не тронут медовую медведи-то, не тронут...
Бернхард: Медвяна Кстати, а чего это я вдруг без рубахи оказался? На месте она - все та же красная ношеная... - Верно говоришь, рыжуля. Любят медведи медок. Есть... - Бернхард осклабился и вновь рассмеялся. Ксар ему весь образ портил, говоря, что не злой он. Пусть лучше девка побаивается. И не такие, осмелев, могли ночью нож по рукоять в горло вогнать. Женщина, она всегда не силой, а хитростью берет. Прикинется лапушкой тихонькой, а потом успевай только расхлебывать за ней. И эта тоже - рыжая, как лиса. А лисы, они хитрые. Смотреть за ней надо. В оба глаза смотреть. Ишь как Ксар перед ней соловьем разливается, как бы не попал под чары девичьи, ровно как Флоки. Правду Хаки ему говорил - всё зло от баб. Бабу послушать - себя обмануть. Вот и сейчас, не мог Косолапый даже представить, как явится он в хирд свой обратно, да еще и с девкой чужой. Засмеют вайкины. А продать, как Шатун говорит, тоже сердце не лежит. Не бывало такого, чтобы они продавали кого. Взятые в плен в набегах мужчины треллами становились. А баб, если и забирали, то везли в фьорды, где те невольницами помогали хозяйство вести женам да матерям их. А эту куда денешь? - Ладно. Хватит нам рассиживаться тут, да беседы беседовать. Как звать-величать узнали, и на том спасибо. Пора дальше в путь отправляться. Знаю, что жалеть буду о том, что с собой тебя взять разрешил. Да сказанного не воротишь. В пути мне задержки не нужны, поэтому... - Викинг чуть оттеснил широким плечом темноволосого полукровку, перехватил девичью руку, подтащил к себе, да, обняв за стан тонкий, на плечо себе закинул. Баловства ради хлопнул широкой ладонью по ягодицам, да скривился тут же - одни кости. - Веди дальше, Шатун. Я уж её понесу. Всяко быстрее, чем за руку через коренья и буреломы её тащить. Ну, двинули!
Медвяна: Не успела Медвяна успеть пожалеть о том, что про мед-то наплела, ( Дед ее вообще по-своему звал. По-особенному. Только не при людях. И, строго-настрого велел ей про то помалкивать) как потащил ее за руку викинг, поневоле пришлось на вывихнутую стопу переступить. У девки аж в глазах позеленело, вскрикнула она от боли, а Медвежья Лапа бедную сграбастал, словно мешок на плечо закинул, да еще и по мягкому месту огрел. Вцепилась ему девчонка ногтями в спину, пытаясь расцарапать,да куда там! – Отпусти, больно мне! Ну, отпусти же, говорю!
Ксар: - Да не убежит, - сказал Ксар, беспокоясь за сохранность товара. Не пришиб бы Косолапый девчонку в неровен час - помнил он, как тот с зайцем обошёлся. Медвяна межтем брыкалась и болтала ногами в воздухе, Ксару даже пришлось увернуться, чтобы пяткой не угодили в глаз. Но успел заметить, что лодыжка у девушки слегка припухла и налилась нездоровой краснотой. Он похлопал рыжего викинга по свободному плечу. - Лапа, поставь- ка её, поставь. Кажется, сустав выбила... Дай гляну.
Бернхард: - А ну тихо там! - Бернхард чуток встряхнул лежащую на плече девицу, чтобы не крутилась, а то еще сверзится вниз головой и шею свернет. - Отпусти-отпусти... Ты на одной ноге чтоль за нами поскачешь? Тьфу ты, навязали на мою шею. Куда её поставить, коль она на ногах не стоит? Викинг ворчал, но тем не менее, стащил Медвяну с плеча, задержав бледное личико на уровне своих синих глаз: - Не ори, понимаешь? А то услышат те, кто за тобой погоню устроили. Хочешь обратно? - он еще раз сверкнул на неё свирепым взглядом, а потом уложил в зеленую траву, да так аккуратно, словно ребенка малого в колыбель. - То-то же!
Медвяна: - А вам я на что? Девушка всхлипнула, стараясь хоть как-то оправить сползающую с плеч разорванную тонкую рубаху. Викинги… Слыхать о них слышала. Будто свирепые они и неуемные. Будто горят жаждой убивать. А коли битва - в бешенство впадают, точно звери лютые, и тогда - самого черта могут на куски разгрызть. Если все викинги такие как эти двое, то лучше бы мне на алтаре остаться. Бабы шептались ночью, что жрец перед тем как все начать сильного зелья выпить дает, после которого девка добровольной становится. И вроде как боли не чувствует. Только кто знает, правда это или нет. С того света еще никто не возвращался, не рассказывал. Медвяна смотрела на мужчин опустошенным взглядом. Хоть сопротивляйся, хоть голову склони, ее ждал один конец – бесчестие.
Ксар: - На что, на что, - пробурчал Ксар, присаживаясь перед ней на корточки и осторожно ощупывая распухшую лодыжку. - Такая больная - конечно не на что. Сейчас подлечим и отправимся дальше. Правда, всё равно тащить тебя надо будет. Ну ничего.... Заболтав девушку, Ксар вдруг в самый неожиданный момент коротко надавил на ногу, вправив выбитый сустав. Отодвинулся. - Теперь тебе поберечь ногу надо... Он осмотрелся по сторонам, отломил ветку потолще, сломил пополам и, приложив к раненой ноге девушки, примотал крепко-накрепко своим матерчатым верхним поясом. Штаны остались держаться на тонком шнуре, а рубаха свободно повисла до бёдер. - Вооот. Вот и ладненько. Ногу надо держать в неподвижности, глядишь, к вечеру совсем болеть перестанет. Ксар глянул на рыжеволосого викинга. - Ну так что, Косолапый, не против, если я нашу добычу сам потащу? А то - того и гляди, нечаянно стукнешь её головой об дерево или уронишь, или ещё чего... Кому тогда она нужна будет?
Бернхард: - Ты и дорогу показывать, ты и по сторонам смотреть, ты и девку тащить? Да мне-то что. Тащи. Только потом обратно взять не проси. Она и сейчас-то никому окромя тебя не нужна. А ежели её головой о дерево стукнуть, глядишь, и спокойнее станет, и верещать почем зря не будет. - Бернхард пожал могучими плечами, дернул себя за правую косу и полез сквозь кусты обратно на тропку. Задумал чего черноволосый, то пусть сам с беглянкой и носится. Ему, Косолапому, лишь бы скорее в хирд попасть. А если задерживать их рыжуля в пути будет, то бросит её. Ну или спросит у Шатуна дорогу, да сам пойдет, а они пусть ползут утиным шагом.
Медвяна: Как же больно! По ступне как ножом полоснули. А Шатун все ногу не отпускает. Девчонка от неожиданной боли аж спиной изогнулась. Села, руки его откинуть боиться, все губы искусала, чтоб боль отвлечь. Смотрит, как Шатун бормочет, как стопу ее разбитую поясом своим вяжет. Не спужался, распоясался ради жалости…видать у него с самим Лешим договор, не боится, что плутовик зеленый его кругом обойдет, да все пути-дорожки спутает. Только хотела Шатуна поблагодарить, как рассерчал на него товарищ. Хмурится, да за косы себя дергает. Грозится о дерево девку стукнуть… А Медвяне, от его взгляда сердитого не по себе становится. Спасибо, что хоть с плеча наземь не сбросил. Медвяна посмотрела в спину рыжекосому, когда тот в кусты полез, вздохнула. - Нешто ты лекарь, добрый че..? – не успела договорить, как за спиной лай собак да голоса послышались. Обернулась девка, видит - на них пёс бежит, призывно лает.
Ксар: Ксар повернулся к Медвяне спиной, намереваясь взять её на закорки, чтобы шею его руками обхватила - так проще всего нести, и чтобы её нога не страдала. Но тут вдруг благодарственные речи свои девушка на полуслове оборвала, и теперь Ксар услышал лай собак. Распрямился. Сквозь кусты продрался косматый пёс, заливаясь звонким лаем. Ксар встал, набычившись, уставился зверю в глаза. Собака заюлила, захлёбываясь лаем, приподпрыгивая за задних лапах, но вперёд не кидалась. Ксар умел усмирять крупных зверей, и собак в том числе. - А вот и преследователи твои пожаловали, - прорычал Ксар, быстро вскинув взгляд и ожидая хозяев пса.
Медвяна: Услышав лай, беглянка в панике вскочила, прихрамывая попятилась, пока не уперлась спиной в шершавый ствол, да так и осталась стоять, в ужасе цепляясь за его грубые выступы. Кровь застучала в висках, взгляд отчаянно метался от дерева к дереву, выискивая преследователей. Она со страхом смотрела как осклабился Шатун, усмиряя пса. Это был Белогрудый Путислава, злобный пес, испытывающий все живое на прочность. Умный пес ждал хозяина, словно столкнулся с большим, неизвестным зверем. Девчонка различила меж деревьев приближающуюся фигуру и медленно, надеясь остаться незамеченной стала обходить вековое дерево, ища в нем защиты и спасения, прижимаясь щекой к теплой морщинистой коре.
Ксар: На маленькую полянку с радостным воплем "Попалась!" вылетел мужик, судя по виду, деревенский, да так и замер на месте, увидав Ксара. Такого в лесу встретишь - не с ходу поймёшь, что живой человек перед тобой, не нечисть лесная. Однако, волкодав вёл себя так, как будто перед ним вполне обычный человек, а не леший. Но странно - не нападал. Преследователь отступил на шаг, но тут на полянку выскочил ещё один мужичок с дубиной. Первый, почувствовав перевес в силе, собрался с духом и крикнул: - Девка где? Отдавай по добру! А то... Ксар не хотел отдавать добычу, с которой и без того долго провозился. Не хотел он и долгих разговоров. Он приподнял уголок губ, показав блеснувший клык, и хрипло спросил, совсем тихонько: - А то что? Он даже не потрудился приглядеться к этой парочке, с которой, быть может, сейчас придётся сражаться. Рассэр всегда говорил - нельзя недооценивать противника, даже такого, который выглядит жалко. Но сейчас Ксар мог мало о чём думать, кроме как добраться до лагеря, подождать, пока Косолапый разберётся со своими, а после вместе с ним (или в одиночестве) отправиться к персам со своей добычей и обменять её свободу на свою свободу от боли и тоски. Пусть только эти селяне посмеют приблизиться. Покамест Ксар не доставал ножей - он привык сразу пускать оружие в ход, если доводилось выхватить его из ножен. Мужички заволновались. Видать, не ожидали совсем такое чудо-юдо увидеть.
Медвяна: Мужики в Заозерье были отчаянные, горячие. Хоть и порешили Соколу дань платить, чтоб надежа была на случай лихой годины, да сами были не лыком шиты. Не плошали. От набегов не раз оборонялись, да всех лихоимцев в своих лесах поизвели. Вот и давеча ночью, только крик по деревне пошел - кто с оглобенем, кто с рогачем выскочил. А как до Зосимкиного кардона добежали -уже завелись. Расходиться не хотят. Мужик ведь что? Коли не пахота, да не страда, да еще по какой причине затишье - он томиться начинает. В нутре у него все ворочается, мается, наружу просится. И то ли от неумения разобраться в собственной душе, то ли от нудьбы да скучнятины затевается порой на пустом месте бесшабашная потасовка, а то что и похуже. Вот и той ночью мужики осерчали, что бабы-дуры их по такой глупости с теплых постелей подняли. Улыба в сердцах уже хотел жену свою проучить, да заверещала Щепетуха -точно резаная, так что родичи за нее вступилися. Чуть до драки не дошло, да вовремя Путислав подоспел. Путислава в Заозерье крепко уважали за степенность и рассудительность. И тут слова его послушали, что негоже, мол, баб попусту колотить, а беглянку все одно найти надо. Не то как другую девицу жрецу отдать придется. Кровью жрецу клялися - нельзя ослушаться. (А уж пуще всего Путислав за дочь свою ненаглядную беспокоился, за Веду светлокосую) Решили окрестности прошарить. А Путислав с родственником псину по следу пустили. Уж больно много покойный Зосимка девку по лесам за собой таскал, она здесь все вдоль да поперек исходила, могла исхитриться, да схорониться где. Белогрудый вскоре след взял и привел хозяина на поляну. Подоспел Путислав, да только заместо девки чудило кокое-то лохматое стоит, на его псину рычит. - Не тебя мой пес искал, - Путислас подозвал Белогрудого к ноге и хмуро уставился на Шатуна. - Девку рыжую - куда дел? Да и вообще, кто такой, что по лесу нашему ошиваешься? Медвяна стояла за деревом ни жива ни мертва, шелохнуться боялась. Только мысль одна, как пичуга махонькая в силках, билась да мучила: вот бы отвлеклись на Лешака этого мужики, да я убежала. Только как убежишь, с такой ногой-то?
Ксар: - Я-то? - усмехнулся Ксар, слегка приблизившись плавно, как волна, - я тут живу. А вы по что по лесу моему шляетесь? Девка коль какая забрела - так моя будет. А вы ступайте откуда пришли. Покуда целы. Ксар привык, что при его росте и диковинном сочетании вятичских и хазарских черт люди бывало его побаивались, а те, что не шибко умные да просвещённые, и вовсе считали нелюдем, а чудищем, облик человечий принявшим. Вот и хорошо. Вот и пусть считают. Иначе, если будут упираться да не пропускать с добычей, то убить их обоих придётся. - Идите своей дорогой по добру по здорову, - проговорил Ксар низким хриплым голосом - почти прорычал, и приблизился ещё на шажок. Собака у ног хозяина ощетинила шерсть на загривке и так же глухо ворчала.
Медвяна: Девушка вслушивалась, затаив дыхание. Ей казалось, что если она сейчас начнет дышать, то ее непременно обнаружат. Она не видела, сколько людей было на поляне и от этого ей было еще страшнее. - Твоя, говоришь? – Медвяна узнала голос Путислава, с его характерной певучестью и насмешкой. Да неужто Батюшка-Волос свою девку внуку-лесовичку уступит? Или хоть волкодлаку? Отдавай девицу, не буди лиха! Да и мелковат ты для нашего Лешего. Наш -то помордастей будет… Да погостеприимнее…
Ксар: Понятно, не робкого десятка мужички оказались, решил Ксар. Больше ему не хотелось терять времени. - Значит, по-хорошему не хотите? С этими словами он выхватил из рукава один из плоских ножей, но тут на него с хриплым лаем кинулся пёс. Ксар лишь немного изменил движение руки, и косматый верный защитник залился кровью и жалобным визгом, насадившись горлом на лезвие. Собака так забилась, что Ксару пришлось выпустить оружие, но он сразу же выхватил из второго рукава такой же точно нож и молча метнулся к хозяину погибшего волкодава. Всё произошло едва ли за пару ударов сердца.
Ксар: Путислав мало что успел бы сделать, только отшатнулся, да и оступился, запнувшись о какой-то корень. Лезвие ножа свистнуло в воздухе, где только что было его горло. На подмогу родичу выскочил второй мужик, и это дало Путиславу несколько коротких мгновений, чтобы кое-как подняться. - Ах ты лешак поганый! - злобно взвыл он, потрясая кулаком, и кинулся вперёд, Жаль ему было верного Белогрудого. Хороший был пёс. И совсем не дешёвый... Вдвоём кривичи думали одолеть странного чужака, удумавшего своей нечеловечьей природой честных людей припугивать. По виду - лихой, совсем лихой. Знает, с какой стороны не то что за нож, за меч браться! Но он один. А их - двое! Да ещё и остальные где-то неподалёку лес прочёсывают, подтянутся! И тут вдруг кусты затрещали, и на полянку вывалился всей громадной тушей не то медведь, не то всамделишный лешак. - Ах вы отрыжка гармова! - громогласно проревел "медведь" и сшиб с ног Путислава. второй мужик налетел на смуглого "лешего", размахивая дубиной. Угодит по виску - череп размозжит как орехову скорлупку. Да тут чужак присел ловко - волной, рыбкой вниз ушёл - и быстро сунул лезвие противнику под ребро. Мужик досадливо крякнул, не сразу поняв, что случилось, попытался было замахнуться снова, да захрипел. второй удар, уже в горло, прекратил его муки. Ксар повернулся к Бернхарду, который так кстати решил вернуться и проверить, чего его спутник со своей добычей так долго. Викингу помощь вовсе не требовалась. Убил бы Медвяниного преследователя, вот уж и кулачище пудовый занёс... Да вдруг рявкнул - мужичок собрал с земли горсть сору и швырнул в глаза викингу. Пока тот протирал глаза и тряс косматой головой, Путислав вскочил на ноги и бросился наутёк, сыпля проклятиями. Ксар метнулся было преследовать, но подумал, что девчонка может сбежать, и вернулся. Разъярённый викинг же, взревев, всё-таки ринулся за обидчиком, и долго ещё слышался треск кустарника, будто сквозь чащобу настоящий медведь ломится. - Эй, вылезай, отвоевали мы тебя, - сказал Ксар, приглядываясь к дереву, за которым едва слышно дышала девушка. Это ей кажется, будто она тише воды ниже травы. А ухо Ксарово и не такие шорохи расслышать может. Особенно сейчас, когда кажется, что даже муравьи топают как кони...
Медвяна: Сделав шаг из своего укрытия, Медвяна тихо сползла спиной по стволу,будучи не в силах больше держаться. Все - визг собаки, крики, шум борьбы - все закончилось так быстро, что девушка не успела осознать, что произошло. Теперь же, это небритое, забрызганное кровью лицо Шатуна, с хищно вздрагивающими ноздрями, блестящее алыми потеками лезвие в его руке, расползающееся багровое пятно по рубахе лежащего навзничь в траве - все медленно плыло перед глазами, не желая соединяться в одну осмысленную картину. Даньша, совсем молодой, безбородый парень, застывшими мертвыми глазами таращился на купающиеся в солнечном свету макушки сосен. Из его вспоротого горла все еще текла кровь. Девчонка закрыла ладонями рот, желая справиться с дурнотой, жадно втягивала ноздрями прохладный утренний воздух. Она не могла оторвать взгляд от тонкой, сочащейся жизнью линии на шее сестрича Путислава. Хотелось подойти, поднять его голову, отобрать средь трав льняные пряди спутанных волос, сказать ему, что все это - неправда. Шатун приближался к ней, в звериной слаженности бесшумной поступи и движений. Медвяна не понимала, что он говорит.
Ксар: Ксар замер. Девушка сползла по стволу и сидела сейчас на земле и жива ни мертва. Видать, крепко перепугалась. - Да не бойся уже, прошло всё, - он шагнул к ней, протягивая окровавленную ладонь и понял, чего на самом деле она испугалась. Он на миг подумал, кого же она сейчас видит перед собой - чудовище, зверя лесного. Как бы умишком-то не тронулась... Ксар присел на корточки, стал вытирать руки и нож травой. - Не бойся меня. Они своё по заслугам получили. Тебя не трону, коль не вынудишь... Он надолго замолчал, поняв, что девушка сейчас не обращает на его слова никакого внимания. Встал, подошёл к собаке, раскачал в ран нож, выдернул. вытер о траву - всё молча, мерно, стараясь не смотреть в сторону Медвяны. Укрепив метательные ножи в кожаных перевязях под рукавами, всё же подошёл и решительно взял девушку за руку. - Вставай. Идти надо. Наверняка они не одни тут были, - он кивнул на распростёртый на земле труп.
Медвяна: Медвяна, впервые в жизни, столкнулась со смертью. Так близко. Она была отвратительна. Глупая и безобразная. Совершенно бессмысленная. Страшная. Девушка видела раньше мертвых людей. Даже детей. Видела, как умер дедушка. Нет, не умер – тихо отошел к своему Богу. Однако, во всем случившемся сейчас, было что-то неправильное. Ненужное. Даньша погиб из-за нее! Из-за ее побега. Из-за дерзкого Медвяниного ослушания. Но ведь она не хотела! Она не хотела его смерти! Ничьей смерти… Чужеземец спокойно и обыденно вытирал о траву кровь, оставляя на ней бурые следы, что-то говорил, настойчиво взял за руку. Девушка посмотрела на него помутневшими, темными глазами и не узнала свой голос: - Ты… ты же убил его… Зачем?
Ксар: Вопрос озадачил Ксара. Будто бы его пробудили от дрёмы ушатом студёной воды. - Как так - зачем? - спросил он, будто бы отвечал на вопрос "А зачем встаёт солнце?" - По-хорошему не захотели, вот и получилось. Меньше, чем миг - и Ксара унесло далеко-далеко отсюда во времени и пространстве. Тогда, много лет назад, под раскалённым небом Персии безусый юнец-полукровка впервые пустил кровь своему врагу. Много крови... И как будто совсем не хотел этого. "Так получилось" - мог лишь пролепетать он. Впрочем, учитель одобрил его первый настоящий успех. И принялся дрессировать, будто цепного пса, прививая привычку к убийству. К осознанному убийству. К убийству без сожаления, без ненависти, без страха. Смолка тогда дурманила разум сильнее, чувства были словно дикие кони, кровь горячей, бурливой. А мальчик-танцор просто был выбран Рассэром для того, чтобы заставить Ксара ревновать и выпустить на волю своих внутренних демонов. Но даже тогда не было как сейчас. Тогда, сжимая пальцы на тонкой полудетской шейке, пока гибкое тело не перестало биться, Ксар испытал сперва ярость, потом триумф, потом страх и сожаление, потом обиду на вероломного учителя. А сейчас - ничего. Вон он, лежит мужичок. Молодой. Жить бы и жить. И ведь жил же совсем недавно. Да вот стал просто куском окровавленного мяса. И это всё как-то проплыло, будто невесомое облачко, мимо сознания Ксара. Ну да, жил. А потом помер. И что? Вот бывает - отсидишь ногу и не чувствуешь её. Если бы душу можно было отсидеть - чувство было бы таким же... Ксар мотнул головой. Почувствовал раздражение. Да кто она такая, эта девчонка, вопросы ему задавать! Может, ещё жизни поучит немножко, пигалица? Может, к совести воззовёт, предложит покаяться? - Вставай, говорю, - угрюмо буркнул Ксар, поставив Медвяну на ноги одним не очень-то бережным рывком.
Медвяна: Животные убивают, чтобы жить. А человек? Люди, среди которых девушка жила с малых лет, ставшее почти родным чужое племя, хотели убить ее - чтобы боги дали жизнь их скоту, дающему мясо и молоко. Чтобы накормить себя и своих детей. Теперь же, этот чужак убил того, кто искал ее смерти. Потому что, защищал себя и свою добычу. Верно, привык он убивать всех, кто ему мешает. Мешает жить... Жить, как ему по нраву. Мешает взять то, в чем есть потреба... Неужто так везде на всем белом свете? Резкий рывок привел Медвяну в чувства. Шатун нервно дернул девчонку за руку, с силой поднимая на ноги, так что она налетела на его плечо и ударилась об него лицом. Медвяна прижала ладонь к ушибленному носу. Под пальцами заструилась кровавая юшка, но девчонка боялась поднять голову, боялась снова увидеть этот взгляд – бездну пустую. Пугающий, словно колодец глубокий в беззвездную ночь.
Ксар: Ксар потащил было девушку за собой, но приостановился и украдкой поглядел на неё. Успел забыть, что она ногу повредила. Эдак совсем её хромой сделает. Кто потом её купит? И вдруг заметил, как она бледна, как сжалась, точно воробушек на заиндевелой ветке, и как из-под пальцев, которыми она прикрыла лицо, капнула кровь. - Ну чего там у тебя? - буркнул Ксар недовольно, но голос едва заметно дрогнул, как будто подкралось из глубины души полузабытое чувство сожаления. Решительно взяв Медвяну за запястье, он отвёл её руку в сторону. - Экая ты чахлая. Легонько же вроде тюкнулась... - голос его как будто смягчился. - Голову слегка запрокинь и дыши спокойно, не шмыгай. Кровь сама остановится. Он очень постарался, чтобы голос его звучал помягче, потише, не походил на рычание. Не хотелось пугать пленницу ещё больше. А ну как умишком повредится? И кому она тогда нужна? Ксар вдруг подумал, не часто ли уговаривает себя - "кому она нужна", да "кому нужна". Уже бы давно бросил такую непростую добычу, толку с ней возиться? Конечно, другую ещё выследи да поймай, а тут - пусть синица, зато в руках. Но всё же всё больше казалось, что он себя уговаривает. Как будто почувствовал, что в кромешной тьме забрезжил лучик света. А может, коль была бы у него дочка, так сейчас вот как раз такая бы и выросла... Что ещё за глупости?! Продать её персам - и вся недолга! Пока рассусоливать будешь, "смолка" заставит по земле кататься. - Нога как, болит? Сможешь идти-то? - буркнул Ксар деловито, но всё-таки уже не раздражённо.
Медвяна: Девушка подняла лицо и поспешно закивала, стараясь не смотреть мужчине в глаза. - Смогу… - она откинула голову, чуть отворачиваясь и стараясь дышать ровнее. Ей было стыдно. Стыдно до внутреннего жара. За себя. Перед этим чужеземцем, со всей его мнимой, волчьей заботой. Мучительно хотелось стереть кровь с лица, стереть немедленно, чтобы хоть в этом не чувствовать своей беззащитной обнаженности. Чтобы этот человек, привыкший бесстрастно проливать чужую кровь – не смотрел на ее, Медвянину, словно бы он мог разглядеть сейчас в этих тонких струйках сокровенное что-то. Большее, чем просто спрятанную под кожу и плоть жидкость, питающую тело своим живительным соком. И оттого, что она была в чужой власти, оттого что не разомкнуть оков, обхвативших запястья ее разведенных рук, неукротимое негодование вспыхнуло на свое сломившееся тело, предательски не сумевшее удержать того, что по праву принадлежит только ей. И за это мгновение, показавшееся бесконечным, поднялась откуда-то из глубины живота нестерпимая злость, покатилась бешеной яростью наверх, кипучей волною поднимая грудь, словно темная вздымающаяся пучина. Сжатые кулачки вырвались из плена и с остервенением заколотили Шатуна по груди, желая раскрошить ее как безжизненную скалу - на камешки. Расцарапать каменную плоть, чтобы посмотреть, есть ли там хоть капля влаги. Или разбиться о нее.
Ксар: Помнится, видал он как-то курдских кангалов - здоровенных крепкокостных собак-пастухов. По пояс в холке - не меньше, чудовища настоящие, такие и волка играючи задушат. И вот один молодой пёс кинулся на взрослого - просто налетел с глухим урчанием, даже не лаем, да как ударился всем телом в непоколебимую тушу! Старый кангал аж присел на задние лапы да выдал короткий тявк. Молодой успел удрать, едва старый справился с удивлением. Но присесть-то на задние лапы тот ведь присел! Так и Ксар сейчас. Он не ожидал такого поведения от девчонки, и даже отступил невольно, хотя маленькие кулачки не причиняли ему никакого беспокойства. Но Ксар не разозлился. Поймал девушку за руки и спокойно сказал: - Не балуй. После этого настойчиво заглянул ей в глаза. - Веди себя хорошо. Вот ведь попалась морока! Бросить её в лесу, рядышком с трупом, да пойти на поиски Бернхарда (впрочем, чего его искать - на треск сучьев иди, не ошибёшься), а с ним - в лагерь. Каким-нибудь другим способом деньги на смолку достать можно. Но почему-то Ксар не хотел бросать эту девушку. Как будто удалось ему ухватиться за соломинку, и она пока держит его, не даёт уйти в чёрную холодную пучину. Напоминает ему, что когда-то у него была душа. А может, завалялась где-нибудь в его теле, похожем на заброшенный дом.
Медвяна: Руки вновь пленены - не стучать каплям отчаянно о камень, не разбиваться брызгами. Глаза - взглядом пойманы, как рыбешка на крючок. Держат. Бейся... трепещи... Сколь хочешь, извивайся - не сорвешься. Можешь задохнуться сейчас. Можешь - позже, ещё пожив немного в плену ловца, в малой затхлой воде. Разве что откинет, за ненадобностью, ни на что не годной посчитав. Не откинул. Держит. Да, не как бурый лакомник. Тот - лапищей глушит дуреху зазевавшуюся. Съедает тут же, на мелководье. Ужель, если пожирнее попадется - до зарослей дотащит, чтобы в спокойной обстановке с ней разделаться, да не делить ни с кем добычу. А этот не ударил, не примял. Ни ест, да не отпускает. В полон поведет? Да ведь не даст за нее никто красной цены! Одна забота мышиная. Возьми - да брось! А может и не дикий зверь безжалостный перед ней. А только облик его принявший. В черных глазах - затаилось что-то. Тоска медвежья. Не отвести Медвяне глаз. На крохотное, пареное хлебное зернышко попалась. - Что ты сделаешь со мной, Шатун? Скажи, чего ждать? Не томи...
Ксар: Ксар отвернулся, чтобы не смотреть ей в глаза. - Не боись, не попорчу, - угрюмо буркнул он в ответ. - Мне деньги нужны. Хоть сколько-то. Конечно, много за тебя не дадут, но хоть что-то... Он крепко сжимал ладонь девушки, идя не слишком торопливо, отводя ветки в стороны. Цепким глазом приметил, где Бернхард сквозь бурелом ломился, и пошёл по следам. Встретит викинга, да путь к лагерю продолжит. Ксар упорно молчал, не оглядывался на девушку. Вот только пусть хоть слово ещё скажет!...
Медвяна: Какая-никакая определенность успокаивает, приносит облегчение, позволяет вздохнуть и собраться с мыслями. Тем более что прогулка по лесу заставила вспомнить о насущном – уж ежели утренние росы и влажность мхов отвлекали от жжения в израненных ногах, то непросохшая рубаха и тяжелые влажные пряди на плечах и спине вытягивали, казалось, последнее тепло. Идти, конечно, было нелегко. Поврежденная нога не давала ступить на нее полностью, и девушка старалась чуть касаться земли пальцами. Тем более Шатун вел какими-то странными путями. Не тропинками, как все нормальные люди ходят, а через буреломы и валежники, видимо - по следам своего неуклюжего друга. Ноги то и дело проваливались то в подозрительно чавкающую жижу, то в мокрый мох, то накалывались на веточки да корешки всякие. Босыми-то ногами не особо приятно. А ну как змея где? Страшно. В низинке у Шатуна из-под сапога лягушка скакнула, да Медвяне под ноги. Еле сдержалась девчонка, чтоб не закричать да не подпрыгнуть. Только вздрогнула. Хорошо, что Шатун не заметил. Девчонка с грустью смотрела на его сапоги. - А знаешь, Шатун, ты все правильно решил. В лесу меня все равно волки съедят, а так хоть тебе польза будет. А если приоденешь немного, то может на пару монеток больше дадут… Ты кому меня хочешь продать? Она немного помолчала и очень тихо, без прежней бойкости добавила: - Ты только отведи меня подальше от наших мест. Может, кто из людей и возьмет меня младенчиков нянчить… А то страшно мне на жертвенник ложиться….
Ксар: Ксар всё выслушал, но некоторое время помалкивал. Потом всё же ответил: - Видал я тут кое-кого, охочего до словенских красавиц. Уж так далеко от земель своих будешь, что никто никогда тебя не найдёт... Отвлекшись от своих мыслей, Ксар приостановился и оглянулся. - Болит всё ж? - спросил он негромко, ровным тоном, как будто не спрашивая, а утверждая.
Медвяна: - Да нет, ничего... - взгляд робко скользнул на руку Шатуна, крепко державшую ее ладошку. Боится, что убегу, не отпускает- девушка вздохнула. А куда мне бежать? Медвяна вдруг подумала про Путислава. Интересно, его настигла такая же участь, как и Даньшу? На душе стало муторно и беспокойно. Но думать она уже не могла, да и не хотела. - Пойдем быстрее отсюда...Я смогу... А то стоять...зябко.
Ксар: Ксар бегло окинул её взглядом с головы до ног. И то верно - вся вымокла. Это ему всё равно, что сырость утренняя что палящий зной. Единственные жар и холод он чувствует, когда тело "смолки" просит. Вот уж когда ничем не остудиться, не согреться. Всё остальное - пустяк. Да уж успел отвыкнуть, что люди-то все разные и сильно друг от друга отличаются. Что для него пустяк, то для девицы наверняка тяжело вынести. Тут вдруг он придумал, как мороки меньше сделать. - Лезь-ка на закорки, - он повернулся к девушке спиной и присел на корточки. - Обхвати руками за шею. Так и быстрей будет гораздо, и заодно согреешься, и ногу побережёшь, пока совсем не охромела.
Медвяна: Девчонка глянула на широкую спину, потом на свою перевязанную ногу, да так и прыснула со смеху! -Ай, верно говорят, что барыш с накладом в одних сапожках ходят! Намаешься ты со мной больше, чем прибытку получишь! Но заметив, как бурчит Шатун, смутилась и добавила, потише: - Да и не дитя я малое, чтоб на спине кататься...
Ксар: - Садись, сказано! - рявкнул он, полуоглянувшись через плечо и нахмурившись, - не то в лесу брошу! Конечно, это хорошо, что она такая крепкая или просто хочет казаться крепкой, Хорошо, что не стенает и не причитает. Но сейчас Ксару совсем не хотелось спорить. Конечно, она права - намучается с ней. И самое верное было бы выполнить угрозу да бросить её в лесу, а самому найти Бернхарда, да с ним вернуться в лагерь. Сам себе удивлялся - почему ж до сих пор не бросил.
Медвяна: Как ни странно, Медвяна не испугалась его рыка. Она вдруг поняла, что перестала его бояться. Нет, она не тешила себя мыслью, что этот не то разбойник, не то наемник вдруг разжалобиться. Просто исчез тот дикий, животный ужас, который она пережила на поляне. Раз не убил сразу, то не убьет и сейчас. А если и убьет, то быстро. В этом девушка была уверена. И еще она очень надеялась, что этот странный человек, которому девочка едва доставала до плеча, сдастся, махнет на нее рукой и побежит искать своего громилу-товарища. И…она так устала от всего! Единственное, чего она хотела сейчас – это свернуться клубочком, где-нибудь в теплом месте и уснуть. И чтобы никто не беспокоил ее. И чтобы не видеть снов. Поэтому, и ответила мужчине спокойно, даже как-то сурово. - Нет. Силой потащишь - тащи, а добром не пойду с тобой. Вот, забери - она присела на оказавшееся рядом поваленное дерево, резкими и решительными движениями размотала перевязанную ногу, откинула в сторону давящие ветки, и пристально глядя на длинноволосого великана протянула ему его пояс.
Ксар: Ксар распрямился, посмотрел на Медвяну туром, исподлобья. Вот же норов-то! Показался. Это ежели он сейчас такой, когда у неё нога болит, да когда едва смерти избежала, то что же дальше будет, когда она окрепнет? Доведёт ли такую до персов? Но теперь уж взыграло в нём и данное природой упрямство, которое заставляло ломиться через жизнь напролом, добиваться своего, получать что хотелось взять. Порой шишки набивал, сшибаясь с жизнью, но чаще пробивал неприступные стены и трудности свои решал. Какая-то девчонка его уж точно не переупрямит! - Хм... Ну что ж, давай... Он подошёл вразвалочку, спокойно взял свой пояс из её рук, обмотал широкий торс, завязал узел, не глядя на строптивицу. И вдруг одни броском, достойным бунгара* , наклонился, сцапал Медвяну поперёк туловища, и сразу же распрямился. Девушка взлетела на высоту почти трёх аршинов**, перегнувшись животом через жёсткое плечо. __________________ *бунгар - жутко ядовитая змея, обитающая в том числе в Иране. Перед нападением не сворачивается в кольцо, как кобра, и не поднимает голову, как гадюка, а резко кусает сразу же. ** если быть точным, Ксар ростом 198 см, то есть, грубо 2,75 аршин.
Медвяна: От неожиданности, Медвяна и охнуть не успела, а в следующий миг и не смогла, повиснув на плече, словно плеть. Дыхание перехватило, тщится вздохнуть, руками в спину упирается, чтобы приподняться, но держит ее Шатун мертвой хваткой. Земля перед лазами замелькала, а потом тускнеть начала, расплываться. Изловчилась девчонка, вокруг шеи обвилась телом, руками за плечо зацепилась, путаясь в своих длинных волосах и в тугих, как кожаные свитые ремешки, черных косицах. Еле раздышалась. –Ты же так дух из меня выбьешь, Шатун. И продавать нечего будет.
Ксар: - А я тебе говорил, не балуй, - ответил Ксар, поудобнее перехватив девушку, которую тащил сейчас, будто молодого барашка, на шее. Голос его стал поспокойнее, но всё же строгость из него не ушла. конечно, он представлял себе, как неудобно кататься таким образом на чьей-нибудь шее. Но раз не хочет сразу по-хорошему, то будет по его. Авось научится чему эра рыжуля. Ещё не просохшая после вчерашнего дождя почва чавкала под сапогами Ксара, который совсем не стремился идти по лесу бесшумно. И мелкое зверьё то и дело шмыгало прочь мало что не из-под стопы наёмника. Прятаться да таиться не от кого. Более того, пусть Бернхард и сам на шум идёт. Тем более что он недалече. По глухой ругани да треску сучьев слышно. Кажется, не догнал того мужичка...
Медвяна: Еще какое-то время Медвяна поболталась вниз головой, неловко цепляясь руками за одежду и плечи Шатуна, отворачиваясь от царапающих веток и оставляя на них клочья волос. И взмолилась: - Ну, прости меня… я не могу больше так. Отпусти.… И еще, я паутины боюсь, а она к лицу липнет. Девчонка уже попросту хныкала. - Ну... можно я сама пойду? Она отчаянно стукнула его кулачком по руке, да только пальцы ударила. И снова, в бессилии свесила голову, обметая волосами все встречные кусты. Ну, прошу тебя…
Ксар: Ксар для виду прошагал ещё немного, а потом остановился и милостиво спустил Медвяну с загривка. - То-то же! Смотри мне, не дразни. Но за руку всё же крепко схватил. Побежит вряд ли, но пусть чует, кого тут слушаться надо. Он шёл медленнее, но не оглядывался. И всё же он постепенно успокаивался. Конечно, душа была не на месте, как будто бы свербило где-то очень глубоко в ней. Но покуда девчонка вела себя смирно, ничто не заставляло Ксара раздражённо сжимать её запястье.
Бернхард: Ярость гнала Косолапого вперед, вслед за подло улизнувшим росом. Поняв, что дубина лишь мешает да оттягивает руку, Бернхард отбросил её, продолжая проламываться сквозь кусты да густой подлесок напрямик за петляющим, словно испуганный заяц, Путиславом. Он-то свои края и лес свой знал куда лучше заезжего викинга. Ему каждая кочка помогала, да ветви расступались там, где Медвежьей Лапе доставалось получить хлесткий удар по лицу. Но это только распаляло злость нурмана, заставляя бежать почти наугад, выбирая дорогу лишь по мельканию светлой рубахи впереди. Было бы дело на широкой дороге, давно нагнал бы подлеца. А тут... Не разглядел Косолапый как ловко Путислав перескочил через овражек небольшой, кинулся вслед, да ухнул прямо туда, упав как дерево подрубленное, еще и о торчащий корень буйной головушкой приложился. Да так, что искры из глаз посыпались, а светлый день на миг краткий ночью темной обернулся. А потом... Пока выбрался из ловушки лесной, пока перечислил всех йотунов поименно, что не иначе с матерью этого роса всей гурьбой забавлялись, так его уж и след простыл. А Косолапый никогда не слыл следопытом, тропками лесными не хаживал особо, да следы звериные по примятой траве не читал. Ищи-свищи теперь этого прыткого! Досадно, что вот так запросто уйти дал, даже кулаком разок не успел огладить по светловолосой башке. А еще досаднее - возвращаться теперь обратно с пустыми руками и шишкой на лбу. А куда деваться? От стыда бы провалиться, да из леса его никто окромя Ксара к хирду не выведет. Вот и потопал Бернхард по своим же следам обратно, угрюмый и злой на весь росский род с их гармовыми землями, лесами и реками. По дороге нашел дубину свою, в лесу выломаную, да в погоне отброшеную. Хоть в чем-то, да повезло. И вроде и шел Косолапый по своим же следам, а точнее уж - по следу из поломанных кустов и деревьев молоденьких, а опять начал блудить в незнакомом лесу. Видать, не любит здешний Лешак чужаков пришлых. И как пить дать, заплутал бы, если бы не увидел за деревьями мелькание белой девичьей рубахи, да не услышал тонкий её голосок, который канючил, чтоб отпустили сиротинушку. - А ты, чернявый, времени не теряешь... - с этими словами и предстал он перед Ксаром и Медвяной, еще больше растрепанный и взъерошенный, с опалой листвой в волосах, да с наливающейся синевой шишкой над правой бровью. Только ожидал он другую картину застать, а тут - чуть ли не семейная идиллия, хазарин девку за ручку ведет, да беседы с ней беседует. - Тьфу ты, что за день сегодня! Не иначе Локи дорогу подгадил. Куда без меня собрались?!
Ксар: Ксар остановился и взмахнул рукой: - Хе! Ежели б "без тебя", то я бы не этими буреломами шёл. Я ж по твоим следам. Заметив синяк на лбу викинга, Ксар кивком указал на него и спросил с лёгким прищуром: - Что, драться пришлось? И как, готов? Он на мгновение представил, как, должно быть, снова напряглась девушка, чью руку он крепко сжимал в ладони, как она побледнела. Ну да ладно. Пусть привыкает, раз уж угодила в компанию к людям, знающим, какого цвета человечья кровь.
Бернхард: - Да чтоб его Хель на своих коленях так катала, как он меня гонял по буеракам! - Бернхард сплюнул на землю и потер шишку на лбу. Признаваться в том, что упустил беглеца, отчаянно не хотелось, еще глумиться будут пуще прежнего над его косолапостью и медлительностью. А скажет, что зашиб и в овраге припрятал, так девчонка разревется. А еще, вдруг потом встретят где? Опять же застыдят, только теперь как враля и выдумщика, что своими подвигами бахвалится. - Не сунется пока что обратно. А сунется, так еще раз дубины отведает. - Косолапый хмыкнул и вытащил застрявшую в растрепанной косице сухую веточку, затем изобразил суровую гримасу. - И долго мы еще будем волочиться по этому лесу?! Уж проще Муспельспейм насквозь пройти, чем до хирда добраться!
Ксар: Ксар фыркнул. Ну что ж, кажется, обошлось без лишней смерти. Хотя, кто его знает, была бы она действительно лишней? Может, стоило мужичка наверняка убить? А то как бы не было потом от него мороки... - Да близко уже твой хирд, близко, - ответил Ксар. - Немного с тропы сошли, по твоим следам идучи. Сейчас вернёмся на правильную дорожку, а там до лагеря рукой подать. С этими словами он лёгки взмахом руки поманил за собой, и через некоторое время вся компания шагала по твёрдой утоптанной тропке, покрытой мхом. Вдруг Ксар приостановился и сощурил глаза, пристально вглядываясь в частокол деревьев сбоку от тропы. Там мелькало что-то светлое. Вдруг селянин за подмогой сбегал? - На-ка, подержи, - сказал он, бесцеремонно передавая Бернхарду руку Медвяны. Сам же осторожно раздвинул низко опущенные корявые ветви лесных старцев и быстро углубился в чащу. Но очень скоро понял, что таиться совсем ни к чему. Светлым пятном оказалась рубаха юного викинга Альрека-травника, который в хирде был всё как-то наособицу. Но в память Ксару запал... Парнишка держал в руке котомку - вероятно, за травами в лес пошёл. А раз так, то лагерь и впрямь совсем рядом, раз свои попадаться начинают. - Поздорову тебе, - Ксар нарочно наступил на сухую ветку, не таясь. - Чего один тут лазаешь? Чего в лагере не сидится?
Альрек: С самого раннего утра Альрек бродил вдоль речного русла. Пешие прогулки с малых лет, сколько помнил себя парень, не тяготили его, а, напротив, успокаивали, дарили блаженство и нежную истому. Вскоре лагерь покинет здешние места, так что самое время пополнить запасы целебных снадобий, которые изрядно истощились за последнее путешествие. Лекарь знал, что на лесной опушке, что виднелась недалече, всегда произрастают растения, словно налитые животворным соком. Славится эта земля своими чарами, чудные растения, силой великой наделенные, родит. Лениво катила река свои воды, и, завороженный неторопливым бегом волны, парень остановился у самого берега, как в зеркало, вглядываясь в свое чуть искаженное отражение. Люба сердцу Альрека была водная стихия, переменчивый нрав которой непостижимым образом неизменно совпадал с его настроением. Одиночество никогда не тяготило ранимую, тонкую, всегда натянутую, как тетива тугого лука, душу Альрека. Но после смерти отца частенько одолевали юного варяга невеселые думы, едва уловимая дымка печали омрачала светлое чело. Он совсем один на белом свете, и если вдруг его не станет, найдется ли человек, который пожалеет о его безвременной кончине? Взор ясных очей, отражающих прозрачную голубизну неба, равнодушно скользил по безмятежной речной глади. Парню грезилось наяву, будто девы речные причудливо сплетают свои гибкие тела в затейливом танце, увлекая за собой в глубинные чертоги. Тонки их руки, призывны взгляды, и, кажется, еще миг, и не достанет сил удержаться от искушения самому принять участие в этом странном хороводе. С трудом отогнав наваждение, Альрек вспомнил, наконец, о цели своей прогулки. Знакомые корешки, листья и соцветия, в исцеляющей силе которых не сомневался, юный варяг складывал в холщовый мешочек. А разглядывая другие, задумчиво качал светлокудрой головой. Растения в чем-то напоминают людей. Близкое соприкосновение с одними возвращает здоровье, бодрость и придает силу, общение с другими, напротив, может отнять память, лишить рассудка и даже жизни. Руки споро занимались привычным делом, а мысли парили где-то вдали от тела. Обостренное внутреннее чутье явственно подсказывало ему, что он чужой и среди викингов. В память о воинской доблести храброго Торбранда, его, конечно же, терпели на драккаре. Вот именно, терпели. Красиво очерченные уста Альрека чуть дрогнули в едва заметной усмешке. Занятно, не правда ли, что за весь, немалый уже отрезок времени, проведенный в хирде, он так и не сумел обзавестись настоящими верными друзьями. Словно невидимым, но непробиваемым щитом был огражден парень от людей. Увлекшись, Альрек и не заметил, как отошел довольно далеко от лагеря. Неспешно выплывая из зыбкого марева полузабытья-полудремы, Альрек вскинул голову и осознал, что уже давно углубился в незнакомый доселе лес. Как это случилось, он и сам не мог объяснить себе. Только что извивалась рядом лента реки, шумел легкий ветерок в вершинах деревьев. И вдруг лесные исполины окружили парня, стали непроходимым частоколом. Поваленные бурей стволы под ногами, полусгнившие сучья и ветви мешали шагать. Местами нога проваливались в болотистую трясину, чавкающую с отвратительным звуком. Парень с ужасом понял, что заблудился. Вдобавок ко всему вблизи послышались голоса. Альрек замер, с тревогой оглядываясь по сторонам, не зная, что предпринять – схорониться или дождаться встречи с неизвестными путниками. Шум ломаемых под чьей-то тяжелой поступью сучьев становился все отчетливее, и спустя несколько мгновений лекарь лицом к лицу оказался с великаном, смутно знакомым по хирду. Альрек вздохнул облегченно, отступил на шаг и только тогда ответил на приветствие: - И Вам не хворать. Дело меня в лес привело. Да заплутал я ненароком.
Медвяна: Внезапный шум заставил Медвяну отчаянно ухватиться за плечо Шатуна, скрываясь от возможной беды за широкой спиной наемника. Но, когда из бурелома ввалился рыжий лохматый верзила, который недавно чуть не сломал ей все ребра, девчонка напряглась всем телом, сжимаясь под его ехидным взглядом. Великан был разозлен, а Медвяне так и не удалось понять, что случилось с Путиславом. Всю дорогу девчонка собирала в себе последние силы, то смиряясь, то вновь бросая вызов судьбе, переча лихой Недоле. Да видно прогневила она Великую Мать, защитницу слабых женщин, отдавшую ее в грубые руки чужеземцев. Небрежно швырнул Шатун Медвяну своему приятелю и скрылся в подлеске. Подняла девка голову, посмотрела на варяга теряющими связь с реальностью, точно хмельными глазами и тихо обмякла у него в руках, потонув в сером мраке.
Ксар: - Заплутал, говоришь? - Ксар скрестил на груди руки и глубоко вздохнул. - что ж вы все такие... хм... блудливые? Ладно, пошли, что ли! Он кивком поманил за собой и направился обратно к тропе, не особенно заботясь о том, чтобы парень поспевал за ним, но заботясь о том, чтобы тот не потерял его из виду. Когда Ксар и Альрек выбрались из чащи на тропку, их взору предстала картина: на руках Бернхарда беспомощной тряпичной куклой висит Медвяна, не подающая признаков жизни. - На минуту оставить тебя нельзя! - всплеснул руками Ксар. - Что ты с ней сделал?
Бернхард: Бернхард и подумать ничего не успел, не то, что сказать, только подхватил опрометью Медвяну одной рукой, из второй дубину свою не выпуская. Что делать с женщиной он знал. А вот что делать с обморочной женщиной? Викинг еще больше почувствовал свою неуклюжесть и только суровее нахмурился от вопроса Ксара. - Пару раз о дерево приложил, чтобы не трепыхалась. Видишь, уже рубаху с неё стаскиваю. А ты не вовремя. Еще и привел опять кого-то! - поначалу Медвежья Лапа из-за светлой рубахи принял Альрека за того роса, который от него в лесу-то сбежал, но потом узнал юношу и кивком подозвал к себе. - А ты чего по лесу блудишь Фрейров отпрыск? Ходь сюда, поможешь. Да не к девке лапы тяни! Дубину нести будешь. Дарю. И, всунув выломанный дрючок в руки товарищу по хирду, Бернхард подхватил рыжеволосую беглянку обоими своими огромными ручищами, пристроив её растрепанную головку у себя на плече. - Чего зыркаете, как звери лесные из-под куста? Ничего я ей не делал, сама упала. Говорю же - хилая какая-то, болезная. Зачем она нам сдалась? - Косолапый тряхнул головой, прогоняя выбившиеся волосы от глаз долой, да еще раз как-то неуверенно посмотрел на обмякшую в его руках Медвяну. - Двести цвергов тебе в печень, Шатун! Да выведешь ты меня отсюда, или мне тебя пинками вперед гнать?
Альрек: Альрек двинулся вослед косматому великану. Слава богам! Не тати лихие попались ему в глухом лесу, а свои, с драккара. Правда, вид у нежданного проводника самый, что ни на есть, разбойничий. Ладно, к лагерю выведет, и то хорошо. Все же сердце парня перестало трепыхаться только тогда, когда на тропинке он узрел Бернхарда, могучего воина, с которым доводилось общаться в хирде. Помнится, он частенько в обычной своей грубоватой манере, но беззлобно подтрунивал над стремлением лекаря к уединению и нежеланием принимать участие в хмельных пирушках. На мощной руке рыжего варяга бессильно раскинулась девчонка. Худенькая, маленькая, она выглядела столь трогательно, что у юного лекаря невольно защемило сердце. Светлые волосы спутались, миловидное личико покрыто какими-то чумазыми разводами, лохмотья грязной рубашонки едва прикрывают тело. Досталось, видать, горемычной. Альрек приблизился, повинуясь окрику Бернхарда, машинально приняв от него предложенную дубинку, и пристальным взором окинул бесчувственную девушку, которую варяг успел перехватить поудобнее. Теперь, на фоне широкой груди воина, ее хрупкая фигурка смотрелась еще беззащитнее. Лекарь понял, что не неведомая болезнь поразила несчастную, а непомерная усталость и пережитый страх лишили девчонку остатка сил. - Она оклемается, - произнес Альрек. – Для нее беспамятство сейчас спасительно. Но нужно не медля отправляться в лагерь. Как только девушка придет в себя, я смогу ей помочь. Мой чай травяной еще не таких на ноги ставил. Ей всего лишь требуется отдых и долгий спокойный сон.
Ксар: - Ну что ж, - пожал плечом Ксар, - как лекарь скажет, так тому и быть. С этими словами он приблизился к Бернхарду и настойчиво, но очень плавно и осторожно забрал у него Медвяну. - Так-то лучше. А то боюсь, как бы чего ненароком не случилось. Пойдёмте. Он развернулся и зашагал по тропке, иногда спускаясь в ложбинки, выходя почти к самому берегу Куньи, приостанавливаясь и как будто бы принюхиваясь. Его ноздри едва заметно подрагивали, ловя легчайшие движения воздуха. И вот лес расступился, и вся компания вышла к кострам и палаткам. думаю, можно закрывать эпизод.
полная версия страницы