Форум » Земли Руси-Гардарики » …Et ne nos inducas in tentationem… » Ответить
…Et ne nos inducas in tentationem…
Яромира:
Ответов - 12
Яромира: Яромира стояла и смотрела на дана, не ведая, что же ей делать дальше. Как объясниться с человеком, чьего языка не разумеешь? Лекарка не знала. Эх, почему в Нета-дун не зашли византийцы? И греческий и латынь женщина знала, все-таки языки родные, а вот данский… Да и по совести говоря, не знала лекарка, чего ей самой-то дальше делать. Возвращаться на ярмарку уже и не хотелось, а слоняться без дела, лекарка не привыкла. - Может, выпьем вина, дан? – Насмешливо спросила женщина на латыни, прекрасно зная, что вряд ли ее поймут. – Хотя в этих местах вино редкость… - Добавила она с сожалением, и тяжело вздохнула.
Эдмунд: - Отчего бы и не выпить, - ответил Эдмунд, радуясь не только тому, что славянка знала наречие, на котором говорил и он сам, но и надеясь, что, приобщившись к языку святого Иеронима, спутница его окажется не язычницей, но самой настоящей христианкой, принявшей крещение и дары. - Откуда, добрая женщина, известна тебе латынь? Разве дошли до этих мест мои собратья во Христе? Доселе не видел я храмов Божьих в этих краях, да и слуг Господа нашего здесь не жалуют... Монах поднес руку к губе, разбитой Блудом со всей молодецкой удалью.
Яромира: Лекарка округлила глаза. Вот уж чего она не могла и подумать, так это то, что этот молодой дан будет знать латынь. Тем более латынь, отнюдь не вульгарную… - Латынь мой родной язык. – Ответила Яромира, справившись с удивлением. – А ты христианин… Впервые вижу монаха в этой стране. Последний раз я видела латинянского священника в Чехии. Скажи мне святой отец… - Яромира ехидно улыбнулась. – а кто тебя так разукрасил? Неужто пытался словенам привить любовь к Отцу нашему небесному?
Эдмунд: Против воли Эдмунд поморщился, припоминая глупую перепалку с новгородцем. - Местный воин, которого я сперва принял за купца, - нехотя отвечал он. - Не понравилось ему, что я обратился к нему так, как священники всех званий обращаются к пастве, решил, что оскорбление это его матери. Язычник... Впрочем, досада монаха несколько смягчилась после знатной медовухи, которой его и прочих данов угощал Блуд. За такой напиток можно было и отпустить ему этот грех. - Я сперва подумал, что в него бес вселился, уж больно неистов он сделался. В краях, откуда я родом, только некрещеные даны да скотты кидаются на слуг Божьих... А ты, выходит, из страны ромеев? Или из италийских земель? - глаза монаха расширились в восторге, что он, вероятно, имеет дело с той, которой довелось видеть святой град Петра и, может, самого Папу.
Яромира: Яромира растянула губы в усмешке. Дорого лекарка дала бы, что бы узреть воочию драку монаха со словеном. - Язычники… - Повторила за монахом лекарка. - Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам. – Женщина перекрестилась, и с той же усмешкой посмотрела на монаха. – Я родом из Константинополя. Слыхал, может?
Эдмунд: - Как не слыхать, - в тон женщине отвечал монах. - И про басилевсов ваших немало рассказывают в западных землях, и про диковины, что собраны на берегах Понта и вызывают зависть и восхищение всего прочего христианского мира. Дорого бы Эдмунд отдал, хотя имел, как и подобает иноку, совсем мало, чтобы воочию узреть Плащаницу, терновый венец Спасителя, чудотворные иконы и многое другое, притягивавшее паломников в столицу ромеев. Богословские диспуты казались дану скучными, тогда как ум его был жаден до зрелища всего нового, укладывалось ли оно в канон, установленный римским первосвященником, или же тяготело к схизме. - В Линдисфарне ведется много разговоров про ваши края. Кто бы подумал, что мне доведется встретить выходца из Константинополя, - не скрывая детского восторга, говорил монах. - Но отчего Провидение распорядилось, чтобы ты оказалась так далеко от дома, в северных землях?
Яромира: Яромира грустно улыбнулась. Сам того не зная, монах наступил на больную мозоль лекарки. Сколько лет женщина пыталась выбросить из памяти образы церквей, широких улиц, площадей и дворца багрянородных, и вот опять перед глазами вставала Башня Христа, Церковь Святых Апостолов, вид на Золотой Рог и многое, многое другое, потрясающее воображение. - Неисповедимы пути Господа нашего. – Женщина пожала плечами, не желая вновь окунаться в воспоминания, и делиться с монахом историей своих злоключений. – Пойдем лучше выпьем браги, дан. После свары с той толпой, у меня до сих пор коленки трясутся.
Эдмунд: - Идем, - согласно кивнул монах, отмечая про себя, как переменилась в лице женщина. Любопытство Снорри было сильно, но отца Эдмунда учили быть смиренным, когда чада Господни не спешили открывать перед ним свои тайны, а потому он не стал расспрашивать Яромиру о ее прошлом, надеясь позже вернуться к занимательным рассказам о южных землях. - Тот словен, что помог мне расцветить лицо, угощал моих спутников вкуснейшим напитком, вкуснее которого, наверное, лишь эль из моей родной деревни. Ты, наверное, умеешь сама его изготовлять?
Зима Желановна : Долго искать знахарку не пришлось. Зима разглядела ее еще издали, спускаясь с холма. Расправив свои разношерстные зеленые одеяния, матушка гордо восседала, устроившись на толстом бревне, нарочно перетащенном кем-то, вместо скамьи, на пригорок в тень высоких ив. Место было выбрано хорошее, недалеко от берега. Видно и ребятишки малые прибегают поиграть, и старики собираются потолковать в тенечке, а вечером парни с девицами присаживаются повздыхать под луной, словечком ласковым перемолвиться. Вот так придешь сюда вечерком, на море, да на звезды поглядеть, подойдет друг долгожданный, возьмет за руку и скажет: -Не замерзла ли , красна девица? Дай согрею. Обнимет сильными руками, прижмет к своей теплой широкой груди так, что душа зайдется, и сердце застучит часто-часто, готовое выпрыгнуть наружу…Только где этот добрый молодец…Видно нет его и в помине… Матушка была не одна. Подле нее, устроившись на том же бревне, сидел собеседник в необычном одеянии. Он увлеченно толковал о чем-то, а женщина вежливо слушала, не перебивая. Между ними на тряпице была разложена нехитрая снедь, стоял берестяной ковш с брагой, или еще каким хмельным питьем, видно купленном на торгу. Зиме издали сперва помстилось, что собеседник был женщиной. Длинная, до пят, черная рубаха из грубой тканины, нахлобученная сверху на голову, что и лица толком не разглядеть. Ни вышивки на ней, ни оберега. Не знаешь какого рода-племени человек. Али странник какой... «Ой, щур спаси меня, щур! С каких это пор парни стали девками рядиться, да еще и на людях. Живешь в глуши и не знаешь, что такое возможно. А знахарка и виду не кажет, знать и не такого нагляделась на своем веку…Что удивляешься, -спохватилась Зима,- чай сама не девкой одета, в портах мужских ходишь, тоже не как все...» Взбежав на пригорок, девушка вежливо поклонилась обоим, здороваясь. Недоуменно поглядывая на молодца в длинном одеянии, она обратилась к лекарке: -Матушка, прости, если помешала. Только дело есть скорое. Велели разыскать тебя. Воин в дружине захворал крепко. Помнишь, который у ворот нас утром встречал. Помощь нужна ему. Не откажи уж, сделай милость...
Эдмунд: Негоже было отказывать в просьбе подсобить болящему, хотя в запасе у брата Эдмунда были лишь сострадание да молитвы. Потому-то он кивнул лекарке в знак согласия и послушно поднялся вслед за ней, хотя брага была чудо как хороша, лишь сиди себе на солнышке да потягивай из ковша. Но не лениться монаха призывало не только смирение, но и вид посланницы, принесшей Яромире весть о недужном воине. Вот же до чего неверие доводит, изумлялся Эдмунд, покачивая головой, девицы обряжаются мужчинами, не ведая стыда и не чтя апостолов, осуждавших подобные деяния как дьявольские происки. А ведь девица эта была хороша, даже красива, подметил бенедиктинец, но тут же обругал себя распоследними словами за грешные мысли.
Яромира: - Нет, дан. Мед я варить не умею, но на нашу удачу, местные женщины достигли вершины мастерства в изготовлении этого напитка. Хотя, как его делают, я знаю. – Лекарка повертела головой из стороны в сторону, словно ища тех самых словенок, которые так искусно готовят мед. – Пойдем, монах, найдем место, где можно, и поговорить, и выпить, не страшась напроситься на драку. – Яромира красноречиво посмотрела на разбитую губу дана, и ехидно улыбнулась краешком губ. Словены народ суровый, за оскорбление могут и убить, и удивительно, что дана, который якобы оскорбил мать кметя, отделался только лишь разукрашенной рожей. Лекарка неспешно шагала в сторону торга. По дороге, женщина выловила из стайки бегающих неподалеку мальцов, отрока, с наиболее хитрым личиком. Сунув мальчишке пару монеток, Яромира узнала, где можно ей притулиться вместе с монахом. Место надо сказать было знатным. Море видно как на ладони, да и торг хорошо проглядывался, ну и бревно, было довольно широким, что бы поставить жбан меда и нехитрую снедь, которую принес тот самый отрок. Яромира уже хотела расспросить монаха о том, каким ветром его занесло в эти края, но увидала Зиму. Ту самую девку, которую повстречала у ворот крепости. Ту самую, которую воевода взял в дружину, одним Богам ведомо – зачем. Зрение у лекарки было зорким, не смотря на возраст, и со своего места Яромира видела, что лицо у девки встревоженное. Видать, кого топором зашибла. - Захворал? – Лекарка удивленно приподняла брови. – Сшибся с кем? – Помыслить, что здоровый мужик мог захворать, Яромира и не думала. – Веди, милая, посмотрим на твоего кметя. – Женщина вскочила с бревна, отряхивая свое тряпье, и повернулась к дану, переходя на латынь – Святой отец, эта дева говорит, что один из местных воинов занедужил. Окажи милость, наведайся к нему со мной. Как знать, может чего и посоветуешь.
Зима Желановна : Знахарка обратилась к незнакомцу на непонятном языке. Видно, словенскую речь он не разумел. Стало быть, сошел с одного из кораблей, стоявших у берега. Торговый корабль, насколько знала Зима, был словенский, а во внешности незнакомца сквозило все чужое: черты лица, одежда, язык. Неужто приплыл с датчанами на драккаре. На свирепого викинга, в представлении Зимы, он никак не был похож. Надо возблагодарить мудрого пращура, спрятавшего их поселок от любопытных глаз с моря, настоящих викингов Зима не видела, но была немало наслышана про их разорительные набеги на прибрежные селения, славившиеся своей жестокостью. Сразу вспомнился печальный рассказ Велеты… Ясные спокойные глаза чужестранца смотрели на нее с интересом. Зима усмехнулась про себя. Наверное решить не может, парень это с косой перед ним, или девка в штанах… И еще она недоумевала, глядя на расплывшиеся по лицу странника кровоподтеки и ссадины, которые никак не вязались с этим кротким доброжелательным взглядом, кто же мог его так разукрасить и за что? Девушка в душе искренне посочувствовала ему. После слов знахарки незнакомец засобирался следом. Зима поняла, он тоже намерен идти с ними. -Жар у него, матушка, и кашель с кровью. По дороге в крепость, Зима подробней рассказала знахарке о тяжелом состоянии Блуда. Эпизод завершен
полная версия страницы