Форум » Земли Руси-Гардарики » "Есть такие дороги - назад не ведут", после полудня » Ответить
"Есть такие дороги - назад не ведут", после полудня
Блуд: 19 липня, Нета-дун, после полудня
Ответов - 40, стр:
1 2 All
Славомир: Славомир и хотел было пройти мимо без слова, но девка взглянула на него так, будто это он, Якко, пытался ее заломать, а не Блуд вовсе. Было это весьма обидно и досадно, и не только потому, что не заслужил Славомир такого взгляда. Если бы на месте Зимы была какая-нибудь деревенская красавица, уж давно бы на шее висла да в благодарностях рассыпалась... а и то правда, что те, кто на Славомире своей волей висли, были ему без долгой надобности. -Не бойся, - промолвил он миролюбиво, - больше никто не тронет.
Зима Желановна : «Больше никто не тронет. Ой ли! Вон в дружине молодцов сколько. Не один, так другой подойдет. Каждого на место не поставишь, если только….", - Зиме, вдруг, стало не по себе. Такому заступнику, как Славомир, любая девка была бы рада. За ним как за стеной высокой: ничего не страшно. А уж подруги бы завидовали... Но Зима, почему-то, вдруг испугалась. Она вспомнила, как Славомир смотрел на нее утром, когда в дружину просилась… А ну, как он в замену, что попросит..., его то, тогда, на место кто поставит...разве воевода, так он ему брат. Девушка отвела взгляд в сторону: -Спасибо тебе, Славомир, за заступу. Да, только мне тебя отдаривать не чем.
Славомир: -Ни к чему это, - усмехнулся Славомир, - что за отдарки между своими? Мстивой тебя в дружину взял, значит, ты теперь для меня отрок на равых правах с прочими. Мое дело как старшего - смотреть за тем, чтобы между меньшими были согласие да порядок. Блуд же все о тебе думает, как о девке, а не как о дружинном товарище, ну да ничего, обвыкнется. Славомиру тоже не хотелось думать о Зиме, как об отроке, которого следует обучать и воспитывать по обычаю, куда больше ему понравилось воображать себе девушку с распущенной косой и в затейливо вышитой рубашке, пускающей венок по воде в Купалову ночь.
Зима Желановна : Зима посмотрела Славомиру в глаза. Вправду ли то, что он говорил... Его взгляд ее успокоил. -Ладно, раз так: коль на равных с прочими…, - согласно кивнув воину, девушка стала подниматься по ступеням в комнату Велеты.
Зима Желановна : Горница сестры вождя находивилась рядом с той, где жили Мстивой и Славомир. Внутреннее ее убранство радовало глаз чистотой и порядком. Лавка, на которой спала девушка, была устлана мягкими шкурами. На полу лежали тканые половики. Здесь было тепло и уютно. Наверное и зимой это жилище не промерзало. Братья уж точно позаботились, выбрав для сестры самое лучшее . Солнечный свет проникал в горницу еще ранним утром и не покидал ее до самого заката. Велета сидела на лавке и смотрела в окно, задумчиво глядя вдаль. Рядом с ней лежало начатое рукоделие. -О чем задумалась, славница?- поинтересовалась Зима, войдя.
Велета: Странно было Велете, после возвращения с торга. Странно и жалко - всех тех, кто принимал в этом участие. Роженицу, Славомира и воина, что вел странные речи. Лекарку Яромиру и тот добрый люд, что заблудился в своих поверьях и оттого был готов зашибить несчастную. Потому и нити вылезали причудливыми петлями из рукоделия и взгляд устремлялся поневоле в окно - вслед за мыслью, за душой. Часто с ней такое случалось: просидеть так весь день, безмятежно глядя в окошко, оттого что уносилась мыслями далеко-далеко. Мстивой, зная ее эту особенность, старался лишний раз спровадить ее на прогулку, но сегодня ей и торга хватило - с лихвой. - Не ладится, Зимушка, - вместо ответа сказала она, легонько проводя пальцами по непослушным нитям, торчащим из рукоделия. - Не ладится, - задумчиво повторила она, и лишь после обернулась, улыбаясь вошедшей.
Зима Желановна : Зима заметила, что девушка чем-то опечалена. Помочь бы чем, да ведь напрямую не спросишь. -Что ж не ладится-то, милая, али узор не так выходит? Коли хочешь, давай помогу? Я вот тоже рукодельничать собралась. Зима наклонилась над своим кузовком, пропахшим лесом и ягодами. Нашла клубочки с льняными нитками, которые сама пряла длинными зимними вечерами и после сама же красила. Выбрав нужные, она подошла к Велете и села на стоящий рядом с лавкой сундук, положив работу на колени. -Вот, рубаху воеводе починить надобно.
Велета: Сколь не была тяжела дума, но не дело было втягивать в нее других. Велета отмахнулась от своих мыслей, с любопытством разглядывая Зимину работу. - Ловко ты его, - она безмятежно улыбнулась, разглядывая рубаху брата. Та самая, утренняя, с порезом от топора, что вела рука Зимы.
Зима Желановна : Ведала ли девушка, что Зима кидала топор не в шутку, а целясь попасть. Или Велета была уверена в ловкости брата, что он в любой момент сможет увернуться , или это незыблемая вера в то, что с ним ничего худого вовсе не может случиться…. Решившись, Зима спросила, расправив вышивку на рубахе вождя: -Скажи, Велета, узор, что так ладно вышит, твоя работа, аль другая мастерица так постаралась?
Велета: Девушка покосилась на старую вышивку, что украшала обычно грудь брата, и не удержала горького тихого вздоха - по ушедшим. Однако в следующую минуту она уже улыбалась, указывая рукой на нити, торчащие из ткани - ее работу: - Что ты, не под силу мне такое, - сказала так, и замолчала - будто надеялась, что не будет дальнейших вопросов, не придется отрывать дальние сундуки своей памяти с самыми страшными днями ее (да уж наверное и не только ее) жизни.
Зима Желановна : Глядя, как вдруг опечалилась Велета, Зима горько пожалела о том, что вообще раскрыла рот. Когда ладные слова и так с трудом получаются, лучше бы вовсе молчать, и, тем более, не лезть не в свое дело. Как изменилась лицом бедная девушка! Побледнела, дрогнули руки, прикоснувшись к вышивке, на губах застыла горестная улыбка. Зима поняла, что своим вопросом вынудила вспомнить, что-то горькое и ужасное. От мыслей об этом может сам воевода с братом ревностно оберегали сестру, окружая ее безмерной заботой и нежностью. Зима с тоской поглядела на свой кузовок. Сейчас его собрать, или подождать пока воевода на дверь укажет... Больше всего хотелось вернуть свои слова обратно, чтобы не видеть печали в глазах Велеты, не слышать горестного вздоха. Да слово не птица, вылетит- не поймаешь. Зима готова была сквозь землю провалиться: -Ты уж прости, милая, коль обидела тебя своими расспросами! Видят боги, не ведала, что говорю.
Велета: - Ох, Зима, - всплеснула руками девушка, прослеживая ее взгляд. Ну точно, расстроилась, уйти решила. Чуть покачав головой, Велета слабо улыбнулась: - Мастерица эта женой Бренну звалась, - она вновь пробежалась ласковым взглядом по вышивке, - выткала перед последней его отлучкой из дома. Пауза, повисшая после ее слов, показалось Велете до того тяжелой, что она была просто вынуждена была продолжать. Да и не было сил молчать, не было сил скрыть старый-старый кошмар, который до сих пор ей снился ночами. – Мы не родные по крови, Бренн, Якко и я... Деревня наша Нетой звалась, то значит – Гнездо, Бренн по ней и крепость эту нарёк... Гнездо городок... Датчане на лодьях пришли, деревню спалили. Убежища лесного дознались, поубивали, кто дрался... Бренн из похода вернулся, ум потерял... Он меня одну живую нашёл. Я его не узнала... седой стал... на руки поднял, прилюдно сестрой любимой назвал... мне пять зим было тогда... Она давно уже сидела рядом с Зимой, прижавшись к ней всем телом, в надежде укрыться. Жаркий шепот, выдающий их прошлое, раскрывал страшные дни свету, снимая с них пелену ужаса. - И сынишек его не пожалели... И жену...
Зима Желановна : Зима обняла Велету, крепко прижав ее к себе, не зная, чем бы хоть немного помочь и успокоить девушку, чувствуя вину за то, что невольно заставила разворошить тягостные воспоминания. Сказанное Велетой, словно ураганом взрывало мысли, но невозможно было найти подходящие слова для утешения. Зима гладила девушку по голове, баюкала словно ребенка, а перед глазами вставали страшные картины смерти целого рода, вздымалось зарево огня, сжигавшего дома, людей…
Велета: Ласка от женских рук. Девушка замерла, словно напуганный олененок, прислушиваясь к этому знакомому жесту. Как будто кто-то с той стороны вложил всю свою нежность и сострадание в эти прикосновения воинственной девы. - Все хорошо, Зимушка, - пролепетала Велета, спустя некоторое время. Она не лгала - теперь все действительно было хорошо: наступившая тишина больше не казалась тяжелой и страшной, а крики и звон оружия больше звучали в ушах. Она отстранилась, краснея, от этой родной уже девицы, перебрала тонкими пальчиками по старой вышивке. - Бренн любит эту рубаху, - заметила она, проводя ладонью по порезу. Словно и не прерывался их разговор рассказом их прошлого, словно не было собственных непролитых слез и чужого сострадания. Все в себе, вновь в себе, но с уже более светлым замком. С теплым именем "Зима".
Зима Желановна : Девушки сидели рядом, не проронив больше ни слова. Да и что тут скажешь. Тяжело сразу опомниться после такого … Пока Зима шила, Велета молча смотрела на ее работу, иногда переводила в окно задумчивый взгляд, но вымотанная тяжкими воспоминаниями она, наконец, прилегла и тихонько уснула. Бедная девушка, такая хрупкая безмятежная, но сколько в ней мужества. Зиме казалось, лучше бы пусть поплакала, от этого становится легче, но видно все слезы излились уже давно, оставшись в горестном прошлом. Закончив шитье, Зима бережно укрыла Велету краем одеяла, на котором та спала, и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Вот оно как! Теперь многое становилось ясным. И имя воеводы Мстивой-Мстящий воин, и его преждевременная седина, и взгляд ледяной и угрюмый, редкая улыбка на лице…Ни жены, ни детей, ни рода …Нет берега, к которому можно было бы пристать, нет будущего… На душе ненависть и непреодолимая жажда мести. Каких же усилий ему стоит принимать теперь в Нета-дуне драккар, полный кровных врагов- датчан! Говорить с ними о мире, в угоду Рюрику, когда голову каждого Мстивой хотел бы видеть на кольях частокола, опоясывавшего кром. Одна сестрица Велета, в которой воевода с братом души не чают, словно светоч во тьме, единственная отрада. Все Зимины горечи: отказ от замужества, уход из дома, показались ей сущими пустяками в сравнении с теми несчастьями, которые довелось пережить вождю. Казалось, чужая беда навалилась на плечи непомерным грузом, что не стряхнуть так просто, не пройти мимо. Зиме хотелось выйти на берег, подставить лицо свежему морскому ветру, гнавшему с моря рваные облака и волны, что бы он успокоил мрачные мысли и отогнал тяжкие думы, не дававшие покоя. Зима прошла через двор мимо дружинника, наблюдавшего их недавнюю ссору с Блудом. Он отпустил во след какую-то шутку, но девушка не обратила на нее внимания. Погруженная в мысли, она направилась за ворота к берегу. Встав у кромки высокого обрыва, вдыхая морскую прохладу, Зима долго глядела в даль на водную гладь, уходящую за горизонт, затем перевела взгляд в сторону причала. Внизу еще шел оживленный торг. У берега, немного поодаль, был виден полосатый датский драккар, а рядом с пирсом стояли ладьи воеводы со знаменем сокола в парусах. Зима ощутила острое желание плыть на этих кораблях вместе с дружиной, во главе с воеводой. Единым духом, в едином порыве мстить, сражаться, и, быть может, отдать жизнь за них за всех: за вождя, за Велету, Славомира, за старого слепого сакса Хагена, за Блуда… . Теперь у нее появилась цель в жизни, которой раньше не было. Ушла из рода, потому что остаться было не в моготу, а в дружину пришла, потому что и идти-то больше не куда было…«Будет и у меня знамя сокола на поясе, непременно будет, все сделаю для этого», -решила Зима твердо. И ей почудилось, будто дружеская рука легла на плечо, одобряя ее помыслы. Был ли это дедушка Мал, или воевода, или Тот, кого она всегда ждала, а может сам Перун.., но Зиме, вдруг, сделалось надежно и спокойно. «Здесь я дома»,-она поняла, что пришла именно туда, куда должна была прийти. И больше сомнений не было на этот счет. Побыв еще немного на берегу, она направилась обратно к крепости. Уже почти подойдя к воротам, Зима заметила старую дружинную псицу Арву. Та что-то нашла в густых лопухах недалеко от ограды и была явно заинтересована находкой. Собака то пропадала в зарослях, то выходила на тропинку, обеспокоено скуля. -Арва, -позвала девушка. Увидав Зиму, собака хрипло пролаяла и вновь нырнула в кусты. Надо бы поглядеть, что заинтересовало старую псицу, которую, в силу ее преклонного возраста, казалось, не могло бы интересовать и беспокоить уже ничего. Зима стала пробираться сквозь заросли, не обращая внимания на репьи, цеплявшиеся за штаны и косу. У росшей недалеко от частокола сосны, она, вдруг, увидела человека. Неудобно согнувшись, обхватив себя руками, он полулежал, прижимаясь боком к стволу дерева. Шедший бы мимо по тропе, ни за что не приметил бы его за высокими лопухами. Да и сидел он с обратной стороны ствола, словно спрятавшись от посторонних глаз. Зима почувствовала неладное. Подойдя ближе, она узнала Блуда. Нечеловеческие муки искажали его лицо. Землистый оттенок кожи, ввалившиеся глаза, сжатые челюсти... Возле искусанных до синевы, потрескавшихся губ пролегла спекшаяся полоска крови. На рубахе тоже были кровяные следы. Воин тяжело дышал, из последних усилий превозмогая боль. Внутри, словно, что-то оборвало. «Славомир, неужто, Славомир его так!...»,- вспыхнула, вдруг, догадка. Зима бросилась к воину, упав рядом с ним на колени. -Блуд,- позвала она, трогая его за плечо,- Блуд, что приключилось с тобой, слышишь?! Скажи мне, ответь!...
Блуд: Новогородец открыл глаза и с трудом попытался приподняться. Он ничего не видел. - Кто здесь? – хрипло спросил он, еще не осознав, что голос обратившегося к нему явно был женским. «О нет... Зима...» - Ничего... – Блуд закашлялся, сплевывая кровь. Ему было очень холодно, перед глазами мелькали отчего-то виды Нового Града, избы с резными наличниками, отблески солнца на лезвиях двух мечей, которые он крутил на родном подворье, перебрасывая из руки в руку... – Иди... Тебя Хаген ждет. Новый приступ кашля сотряс измученного дружинника. Ему уже было почти безразлично, что его таким видит дева, которую он был не прочь пригласить прогуляться по лесу. Хорошо еще, не отроки, не Мстивой...
Зима Желановна : Зиму хоть немного успокоило, что новогородец был в сознании, раз мог ее узнать и сказать пару слов. Но приступ дурнотного кашля с кровью заставил девушку подумать, что Славомир верно отбил ему все нутро. Сколько Блуд просидел здесь под деревом, подумать страшно. Ведь мог умереть в нескольких шагах от крома, не позвав никого на помощь. Зима взяла руку воина в свою. Вон она какая холодная, точно лед. Надо помочь ему скорее добраться до дома, уложить в тепло к очагу, согреть горячим питьем. -Блуд, надо встать. Пойдем домой. Ты потерпи мало. Дай помогу тебе,- Зима перекинула руку воина себе на плечо и, обняв, попыталась помочь ему подняться.
Блуд: "Сдохну, - тоскливо думал Блуд, - не от хвори, так от сраму..." Доброта Зимы пришлась как нельзя кстати - в груди жгло так, будто не вдыхал, а кипяток пил залпом, давился, захлебывался, кашлял так, что глаза подергивались слезой, а за подставленное девкой плечо приходилось цепляться из последних сил, чтобы кулем не рухнуть ей под ноги. Она куда-то его волокла - надо думать, в кром, но Блуду было все равно, хоть к речке, чтобы утопить, как слепого котенка. Утопить... может, вода и утишит этот пожар, сжигающий его изнутри... Блуд снова зашелся в приступе мучительного кашля. Он почти не думал о том, что вот сейчас Мстивой увидит его, больного, и погонит прочь из дружины - кому нужен такой боец? Не думал, но боялся этого животным неосознанным страхом.
Зима Желановна : «Ну вот, -думала Зима мало не со злобой, глядя, как Блуд сперва норовил стащить свою руку с ее плеча и в бреду твердил, что-то невнятное про "срам..", "сдохну..." и "утопить...", -чуть не уговаривать приходиться! Стряслась беда, ну так прими, как должное, коль тебе помочь хотят. Сам-то ведь на ногах не стоишь. Не приведи бог, помер бы здесь в лопухах. А все туда же, удаль свою молодецкую показать. Куда уж там, помощь от девки принять.» Зима повыше перекинула его руку, обхватив поудобней поперек туловища и повела, едва не потащила, захлебывающегося в кашле Блуда, к воротам. Благо обмяк, перестал противиться. -Ты, потерпи мало, потерпи... Еще чуть осталось... Идти было рядом, да и Блуд не так тяжел был, чтобы не дотащить самой. Костью широк, вот с виду и кажется крепок, а поднять, считай кожа да кости. Часовой, возникший у ворот, вытаращил было глаза от удивления, увидав обоих вместе, но вмиг оценив ситуацию, молча подхватил обмякшего Блуда с другого бока, помогая довести через двор. Ратившиеся во дворе отроки и кмети подлетели, переняв хворого в несколько рук, и понесли в избу. «Теперь-то все всё узнают…и воевода..., -Зиме вдруг сделалось тоскливо,- скажет, из-за девки такого справного воина мог потерять, и погонит прочь из дружины... А Славомир, что Славомир, так он же ему брат..."
Блуд: Эпизод завершен
полная версия страницы